Василий Сахаров - Когда пришла чума [litres]
Однако затем Берсерк стянул всех воинов обратно в факторию и затих. Он чего-то ждал, добивал захваченных оленей и был настороже. Поэтому провести повторный авианалёт не представлялось возможным. Очень рискованно. И сегодня утром, когда мы улетели заправлять вертолёт, один из ненцев, Ефим Бобриков, предложил план. Дать пленнику, которого захватил Ехэр, возможность убежать и устроить на людоедов засаду, ведь наверняка беглец укажет Берсерку, где наш лагерь, и перебить самых активных.
Других предложений не поступало, держать факторию в осаде дело долгое, и местными вожаками план был принят. Пленник сбежал, быстро добрался до фактории. А когда мы вернулись, Андрей Иванович хотел набить Бобрикову морду, но я его удержал. Всё равно уже ничего не изменить, и мы должны принять новое решение. Уходим или остаёмся? В итоге решили остаться, перегнали вертушку подальше, под охрану подростков, замаскировали её и помогли аборигенам подготовить засаду. А людоеды тем временем под покровом темноты выдвинули к Тиманскому кряжу отряд из шестидесяти бойцов. Это не так уж и много. Но их больше нас, у них много оружия, и все они сильные опытные бойцы, поскольку слабаки в стае не выживали.
Впрочем, шансов на победу у нас больше, поэтому мы и остались. Подходы прикрыты минами МОН-50 и ОЗМ, а на высотах вокруг лагеря, в котором несколько человек изображали активность, четыре ручных пулемёта, стрелки и два бойца с огнемётами «Шмель». Пусть только сунутся, огребут так, что мало не покажется. А потом догоним и добьём выживших, ворвёмся в факторию и уничтожим оставшихся без вожака бандитов, не только мужчин, но и женщин. Раз каннибалы, то это клеймо на всю оставшуюся жизнь, и таких людей щадить не стоит. Пока схема боя такая, а как дальше сложится, посмотрим.
Тишина… Покой… Ничего не происходило, и я едва не задремал, но услышал шорох и обернулся. Кто-то приближался. Я окликнул:
– Назовись.
– Валерка.
Я усмехнулся и расслабился. За неделю, что мы находимся среди аборигенов, я познакомился со всеми бойцами, но ближе всех с Валеркой. Мой ровесник, наполовину ненец, наполовину манси. В чём разница между этими народностями, мне непонятно. Да и не важно. Главное, мы с ним быстро нашли общий язык, хотя характеры у нас разные. Я люблю стрелять и люблю приключения, а он – спокойный и работящий оленевод. Что странно, фамилия-то русская – Комаров. Спросил его как-то об этом, и он объяснил, что это для паспорта и удобства, а на самом деле фамилия у него Ненянг, на местном наречии – комар.
– Меня Иваныч прислал, – замерев рядом, сказал Валерка.
– Зачем?
– Сказал, у всех пулемётчиков есть второй номер, а у тебя нет. Вот я и вызвался. Не прогонишь?
– Нет, конечно.
– Хорошо. – Он раскатал на холодной земле пропиленовый коврик, лёг на него и выставил перед собой автомат: – Мне что делать?
– Рядом с тобой короба-сотки, если понадобится, подашь. А пока держи фланг. Понял?
– Да. – Он шмыгнул носом и попросил: – Вань, дай винторез.
– Держи. – Я пододвинул к нему ВСС.
Мы замолчали, близился рассвет, и по-прежнему ничего не происходило. Я наблюдал за окрестностями в ПНВ, а Валерка в прицел винтореза. Всё спокойно. Но напряжение нарастало, и нервы были будто натянутые струны. Кажется, прикоснись к ним или резко повернись, и они вздрогнут. И когда я уже хотел вызвать на связь Андрея Ивановича, чтобы узнать, есть ли новости, как он сам появился в эфире:
– Внимание! Противник рядом! Всем ждать подрыва мин! Это будет сигналом! Кто сорвётся, лично башку откручу!
Только он замолчал, как на тропинке, которая вела к лагерю, появилась тень. Она приближалась, и вскоре можно было различить фигуру человека. Есть! Людоеды действительно рядом.
Передовой боец противника замер и поднял бинокль, наверняка ночной. Он увидел лагерь, огни, палатки и караульных. Обернулся, махнул рукой, и появились его товарищи. Людоеды шли небольшими группами очень тихо, обходили лагерь, и пока всё было именно так, как нам нужно. Вот только оказалось их меньше, чем сообщал Ехэр, не больше сорока.
«Где остальные?» – промелькнула в голове мысль.
Однако подумать об этом я не успел. Один из вражеских бойцов обнаружил «монку», запутался в полёвке, которая крепилась к электродетонатору, и закричал:
– Мина!!!
Его громкий крик разнёсся по окрестностям, и это было его последнее слово. Тянуть время дальше смысла не было, и Андрей Иванович стал подрывать мины.
МОН и ОЗМ взрывались одна за другой, и половина людоедов попала под осколки, а затем пришла очередь стрелков.
– Пора! – крикнул я Валерке.
Кругом хаос, но невдалеке два врага, они как раз на линии огня, и я открыл огонь. Пули 7,62 мм ударили в их тела и отбросили с тропы. Один ещё был жив, попытался уползти, но короткая очередь остановила его. После чего в бой вступил мой напарник. Он бил из автомата, и я заметил, что он прижал к земле группу из нескольких людоедов. Цель достойная, так что я развернулся и накрыл их огнём. Патронов не жалел, и сотка закончилась быстро.
– Короб давай! – закричал я.
Валерка подтолкнул запасной короб. Я стал перезаряжаться, а он продолжил бой. Стрельба. Вспышки. Взрывы и вопли людей. Рубило серьёзное, уничтожить людоедов оказалось непросто. Их осталось немного, меньше десятка, но они продолжали держаться и не отступали.
– А-а-а!!! – неожиданно возник рядом с окопом рослый людоед в цифровом камуфляже и с автоматом.
Что он хотел, понятно – прикончить нас, и у меня в голове промелькнула мысль:
«Конец!»
Однако тело действовало само по себе. Не знаю как, но я смог перевернуться на спину, задрал ствол пулемёта вверх и потянул спусковой крючок. Длинная очередь врубилась в грудь противника, и он отлетел в темноту. А затем всё стихло.
Руки и ноги слегка дрожали. Сказывалось нервное напряжение. Но я приподнялся, осмотрелся и увидел, что сражаться больше не с кем. Упрямых людоедов закидали гранатами, для верности по ним отработали из огнемёта. Остались только посечённые осколками и пулями трупы да обугленные обрубки.
– Вань… – простонал Валерка.
– Чего? – Я посмотрел на него и увидел, что он прижимает к груди раненую руку.
– Зацепило меня… Помоги…
– Сейчас.
Я стал перевязывать приятеля, а наши бойцы покинули позиции и занялись сбором трофеев. Дядька попытался навести порядок, я услышал его голос в рации, но ополченцы есть ополченцы. Они не хотели никого слушать, не научила их жизнь осторожности. Поэтому разбрелись и поплатились за свою беспечность.
Как только я закончил перевязку, в стороне раздался неразборчивый окрик и хрип.
«Добивают раненых людоедов», – подумал я, и в этот момент снова началась стрельба.
Со всех сторон трассеры, и над головой посвист пуль. Опять вопли раненых. А в рации голос Андрея Ивановича:
– Вторая группа людоедов подошла! Мать вашу! Рассредоточились! Бараны!
Бой продолжался. Пока один отряд противника входил в ловушку и погибал, другой обошёл нас по флангу, выбрал удачный момент и ударил.
Опять я упал за пулемёт, а Валерка замер рядом. С высотки на одном уровне с моей позицией били сразу три или четыре автомата. Наши бойцы оттуда ушли, а людоеды обосновались. Следовало их прижать, чтобы попавшие под обстрел ополченцы могли отступить, и я отвлёк внимание на себя.
Очередь! Ещё одна! И ещё! Очередная сотка закончилась. Смена короба. Затвор на себя! Огонь!
Пулемёт дергался в моих руках, и запах пороха дурманил голову. Боевой азарт накрыл меня, погрузил в какое-то безумие, и все мысли вылетели из головы. Осталось только желание стрелять не останавливаясь.
Снова рация:
– Иван! Отход! Бросай всё! Уходи на запасную позицию!
Приказ есть приказ. Я бросил пулемёт, к которому у меня была ещё одна лента на двести патронов, дёрнул за плечо Валерку и вместе с ним юркнул в темноту.
Позади взрывы. Мою позицию забросали гранатами. Но нас на высотке уже не было. Мы бежали без оглядки, драпали что было сил, и через двадцать минут оказались возле нашего вертолёта.
54
От отряда ополченцев после ночного боя уцелело семь бойцов и два разведчика, Ехэр Вара и его отец. Всего – девять, без учёта нас с Андреем Ивановичем. А у людоедов каждый человек в стае – боец, и выходило, что мы по-прежнему в меньшинстве. Поэтому уцелевшие аборигены, которые собрались в горном лагере, где прятались их семьи, посидели, почесали затылки, посовещались и решили, что факторию не отбить и надо уходить.
Они разделились. Большая часть, собрав пожитки, медленно двинулась к Верхней Пеше, там сородичи, которые могут их принять. А несколько семей немного задержались, и к нам направились мужчины, Ехэр и Павел, а с ними Валерка Комаров.
Нас на совет не пригласили, слово за слово зацепились с аборигенами языками, и доверительное отношение быстро превратилось в настороженное недоверие. Мы сидели возле вертолёта, ждали, чем всё закончится, и собирались улетать. Понятно же, что в одиночку нам с бандой Берсерка не справиться и придётся в очередной раз прятаться в подземельях. Людоеды придут или нет, неизвестно. А жизнь продолжается, и мы в первую очередь обязаны подумать о себе. Но перед этим хотели пообщаться с Варами, и они сами к нам подошли.
